* * *

Очнулся он в полумраке. Пахло картоном: этот запах был ему уже знаком, так как он любил выщипывать дырки в старых коробках англичанина. Когти заскользили по картонному дну, в полутьме попугай разглядел, что ему поставили блюдце с водой, а рядом положили кружок сырой моркови. Моркови попугай никогда не пробовал: у англичанина из свежей растительной пищи были только яблоки и – однажды – злополучный арбуз с его проклятыми семечками. Попугай перешагнул через морковный кружок на середину коробки, к свету, проникавшему через зазор в крышке. Щель была прикрыта всё тем же розовым шарфом. Попугай подпрыгнул, схватил шарф клювом и потянул. Шарф провис в коробку. Уцепившись за него лапой, попугай втянул его внутрь еще больше, а потом, бочком карабкаясь по материи, вылез наружу – как оказалось, в багажное отделение внедорожника. В машине было тихо (по сравнению с диким шумом, оглушившим попугая на тротуаре у шоссе), и он осмелел. Вспорхнул на спинку заднего сиденья; уцепившись когтями за боковую дверь, стукнул клювом в стекло; убедившись, что не выбраться, спрыгнул под сиденье. Там его и нашла через несколько часов его спасительница Сильвия, итальянка двадцати девяти лет, спешившая в тот день на работу в магазин одежды, где она числилась продавщицей и дизайнером витрины.

Сильвия не стала сажать попугая обратно в коробку перед тем, как отправляться домой, а решила ехать как есть. Она немного испугалась, когда попугай вспорхнул на спинку заднего сиденья, но он спокойно просидел там до конца поездки. Ей снова пришлось ловить его шарфом, но силы у попугая были уже на исходе, и он почти не сопротивлялся. Замотав шарфом коробку, она быстро донесла ее с парковки до своей подвальной квартиры в Ноттинг-Хилле и, открыв дверь толчком ноги (было не заперто), прокричала:

– Амóре1, у меня для тебя сюрприз. Ты всегда говорил, что хотел домашнего питомца. Вот, познакомься! – И она подвела мужа к коробке. – Это Полли!

– Дио мио!2 – воскликнул Андреа, муж Сильвии, приподнимая шарф и разглядывая сквозь щелку длинный зеленый хвост попугая. – А почему Полли? Ты уверена, что это девочка?

– В Англии всех попугаев зовут Полли. И это определенно девочка – ей понравились стразы на моих кроссовках, из-за них мы, собственно, и познакомились. Гляди, как она уже берет семена из моих рук.

Попугаю (который, кстати, был самцом) было совершенно всё равно, как его называют, но он уже почувствовал некую связь между зовом «Полли, Полли» и семенами подсолнечника, которые тонкая рука с тремя кольцами, подобравшая его на Edgware Road, просовывала в коробку. На следующий день Сильвия купила в зоомагазине белую клетку, такую большую, что она даже не уместилась в багажнике, ее пришлось везти на заднем сиденье. Клетка попугаю сразу понравилась: в отличие от угловатого параллелепипеда из серых прутьев, где он жил у англичанина, клетка Сильвии была похожа на шатер из ажурного металла, выкрашенного в белый цвет.

В тот вечер Сильвия и Андреа оживленно советовались, какие еще аксессуары приобрести для усыновленного (вернее, удочеренного) питомца. По интернету они заказали веревочную лесенку, гнездышко из искусственного меха и корм для попугаев класса люкс.

                                         * * *

Клетку в итоге поставили в пустовавший угол гостиной. Вернее, пустовал он по мнению Сильвии: на самом деле его занимала бесполезная (считала она втихомолку) стеклянная штуковина, купленная Андреа в Венеции еще до их знакомства. Ваза не ваза – голубая бутыль с витым горлышком. Горлышко постепенно сужалось, пока не переходило в трубочку диаметром не больше горошины. «Шедевр мастера-стеклодува», – любовно указал на вазу Андреа, когда Сильвия впервые пришла к нему в гости. Сильвия тогда только переехала в Лондон из Палермо, где у нее остались отец и две сестры. Ее впечатлила и ваза, и квартира в Ноттинг-Хилле, всего через две улицы от того места, где снимали известный фильм с Хью Грантом и Джулией Робертс. Андреа снисходительно улыбнулся в ответ на ее восторги. «Временное пристанище, – бросил он по поводу своего съемного жилья. – Только англичане могут гордиться тем, что обитают в этом грязном и шумном закутке, ибо он, видите ли, в двух шагах от Кенсингтонского дворца. Я мечтаю о высоких потолках, головокружительных балконах, панораме из окна». Сильвия кивала и улыбалась. Ее не смущало подвальное окно, выходившее на кирпичную лестницу. Если у них с Андреа всё получится, думала она в тот вечер, можно будет сказать, что ее жизнь удалась.

Голубую бутыль Сильвия передвинула в противоположный угол, а на ее место водворила клетку с «Полли». В тот же вечер Андреа, пробормотав что-то про «момент настал», с решительным видом засел за ноутбук и занялся поиском новой квартиры. «Мы и так ждали два года», – сказал он Сильвии, когда та спросила, уверен ли он. «Ничего, – добавил он, увидев ее опечаленное лицо, – может быть, и хорошо, что подождали: недвижимость хоть немного подешевела за это время. Только теперь, – подытожил Андреа, – больше никаких компромиссов! Ищем квартиру не ниже седьмого этажа, и чтобы обязательно много стекла и металла. Переедем поближе к Сити, тебе понравится».

Сильвия не стала спорить: ее отвлек попугай. Высунувшись из мехового гнезда, он смешно моргал сонными глазами.

                                         * * *

Андреа еще до рассвета быстро выпил кофе в полутемной кухне и, бросив то ли сонный, то ли хмурый взгляд на прикрытую покрывалом клетку, помчался на велосипеде на работу – в модную парикмахерскую в районе Челси. Почти все его коллеги-парикмахеры были итальянцы – порой Андреа казалось, что он и не уезжал из родного Неаполя.

Его супруге надо было на работу только к одиннадцати утра, и она проснулась, когда уже полностью рассвело. Первым делом Сильвия, как она делала это каждое утро уже три месяца, напомнила сама себе об их удаче: переехали в уникальный дом, да еще с видом на Темзу! Они с Андреа наконец-то выбрались из подвала в Ноттинг-Хилле и переместились на другой конец Лондона, в район Southwark, в здание, расположенное в нескольких минутах ходьбы от шекспировского театра «Глобус». Новая квартира выходила окнами на музей современного искусства Тейт Мóдерн; сам многоэтажный дом, спроектированный модным архитектором, напоминал цилиндрическую башню (Сильвия любила скругленные углы) с металлическими укреплениями цвета ярко-желтой охры и панорамными окнами. Квартиры в доме были многоуровневые: кровать, на которой лежала, потягиваясь, Сильвия, находилась на так называемых антресолях – дань моде на динамику в пространстве, как объяснил им агент по недвижимости.

Попугаю новая квартира нравилась меньше, чем все предыдущие: в ней было пусто, гулко и неинтересно. Под предлогом переезда в современное жилье Андреа смог, наконец, воплотить мечту о строгом минимализме. В лофт-пространстве не предполагалось разбросанных по столу старых журналов, пылящихся в углу коробок, разнокалиберных сувениров по полкам. Самих полок тоже не было: ни присесть во время облета квартиры, ни осмотреться, ни почесаться клювом о края.

– Полли! Полли! – Ностальгические воспоминания попугая о замусоренной квартире англичанина и о маленьком, но уютном подвальчике в Ноттинг-Хилле прервал ласковый зов Сильвии. Из-под не достававшего до низа клетки покрывала попугай видел, как она сошла по изогнутой белой лестнице в белую гостиную. Впервые за три месяца она не отправилась прямо к окну, чтобы погордиться видом на реку и Тейт Модерн.

– Полли, Полли, мамма мия3, как ты умудрилась столько намусорить? – запричитала Сильвия, стягивая покрывало и бросая его на диван, хотя обычно она аккуратно